«Я – феномен. У меня необыкновенная память: я помню всё, что видел и слышал в жизни», – хвастается Луи, он же Лёня, Леонид.


Эх, Ксанке бы хоть чуточку такой необыкновенной памяти (вместо её природной девичьей). Хотя она своё имя и без феноменальной памяти помнит. Надеюсь...

@темы: Ксанка, Неуловимые мстители, гарсон Луи-Леонид

---

Гостинчик (драббл)

Фэндом: к/ф «Неуловимые мстители», реж. Э. Кеосаян, 1966 г.
Персонажи: Сидор Лютый, Ксанка
Описание: Ксанка не первая, кому Сидор дарил те же бусы.

– Здрасьте, дядь Сидор.
Звонкий слащавый голосок, широкая улыбка, горящие якобы от радости глаза. Девчонка прикидывалась послушной и глупенькой, а проще говоря, дурочкой. Вот только переигрывала.
Впервые он увидел эту девчонку утром. Его люди поймали её во дворе одной из селянок – той, что умоляла атамана вернуть корову. Вчера до Лютого дошли слухи о неких «мстителях», которые отбили ночью стадо угнанных «бурнашами» коров и вернули их хозяевам. Об этой странной банде судачили бабы, пока заезжий одессит в компании белокурой красотки распевал свои куплеты. Поговаривали, что они используют знаки: «ку-ку» да «кукареку». Ребятишки хулиганят, не иначе. Да и Щусёнок проклятый наверняка неспроста в Збруевку заявился.
Так что Сидор рассудил грамотно, велев своим людям устроить засаду. Во дворе той самой женщины, что на коленях перед атаманом ползала. По всей станице галдели, мол «мстители» ей записку оставили. Значит, к ней и забредут скорее всего. И не ошибся.
– К тётке зашла, кусок хлеба попросить… Сирота я, – жалобно пищала пойманная девчонка в ответ на все расспросы. А «тётка» ей поддакивала.
Про «ку-ку» обе всё отрицали. Мол, не слышали, не знаем. Думали, с дураками дело имеют. Что ж, пусть думают, а он подождёт. Раз «ку-ку» было, значит, и «кукареку» недолго ждать. Женщину Лютый велел отпустить подобру-поздорову, а девчонку (тётка её Ксюшей звала) пристроил прислугой в трактир – Корнею на подмогу.
Из всего сказанного девчонкой правдой было только то, что она сирота. И Сидор догадывался, кому она обязана своим сиротством. Он чувствовал это в её взгляде, сначала жалобном и испуганном, теперь радостном, но ни капли не искреннем. Сквозь притворную невинность он видел в её глазах ненависть, да такую, какой он и сам никогда не ведал.
Но больше всего Сидора взволновало другое. Едва девчонка предстала перед ним… Сердце его забилось быстрее, кровь взволновалась… В памяти вновь воскресал образ той, которую Сидор так и не смог забыть.
– Маша? – едва не спросил Лютый.
Нет, это не могла быть она. Она умерла. Давно. Как он слышал, разрешилась от бремени, да и померла.
Что же это? Что за девчонка смеет быть так на неё похожей? Те же миловидные черты лица, те же серо-голубые глаза, та же хрупкая фигурка, тот же мягкий голос. Голос, который совсем недавно так же заставил биться его сердце. Неожиданный отчаянный крик «Батя!», когда расправлялся со своим давним врагом – с Щусём. Не за то, что тот дружков порубал. За то, что отнял Марию…
Сколько уж лет с тех пор прошло, а Сидор всё помнил. Все девки на станице на него заглядывались, а он никого, кроме Маши, не замечал. Весь мир готов был к её ногам бросить, а она смеялась над ним. В её звонком смехе слышались дьявольские нотки. Но это ничуть не отталкивало, наоборот – ещё больше пленило. Недаром на станице бабы сплетни распускали, мол Мария ведьма, и мать её ведьмой была, а уж, коли дочь родит, то и она наверняка с нечистым будет знаться. Сидор, конечно, во всякий бабий вздор не верил.
– Пойдёшь за меня замуж? – спросил он как-то, когда станичные шли из церкви.
– Вот ещё, – усмехнулась она. – На кой ты мне нужен?
– Кто ж тебе нужен? – гневно спросил Сидор. – Щусь что ль?
– А может и он. Тебе-то что?
– Да какой прок с этого бедняка?
– А с тебя какой? – ехидно спросила Мария.
– Я тебя любить буду…
– И он будет любить!
– Подарю всё, что захочешь.
– Сначала подари что-нибудь, а там посмотрим, – посмеялась она.
С подарком Сидор не затягивал. Сразу же на базаре купил первое приглянувшееся ему украшение и прямиком к возлюбленной.
– Я к тебе с гостинцем.
Её глаза загорелись любопытством. Сидор достал из кармана красные бусы и надел на её тоненькую шею.
– Нравится?
– Очень, – ответила она с грустной улыбкой.
– Пойдёшь за меня? – снова спросил он.
Она медленно сняла бусы и вложила их в ладонь Сидора.
– Не надо мне твоих подарков.
– Отчего же? Аль недостаточно дороги для тебя? Ну, хочешь, золото-бриллианты раздобуду.
Мария покачала головой:
– Не люб ты мне, Сидор. Не пойду за тебя.
– Щуся любишь? – выпалил он с яростью. – Убью его! Тогда моей будешь!
– Его убьёшь, я утоплюсь. Или за него замуж пойду, или ни за кого. Ступай. Не об чем нам говорить, – твёрдо сказала она.
И Сидор ушёл. Совсем. Ушёл из станицы. А через несколько лет дошла до него весть, что любимая умерла. Сидор винил в этом Щуся. Не уберёг! Долго Сидор ждал, когда сможет отомстить. И отомстил, ух как отомстил. Три пули прямо в сердце. Пусть знает, как болело, как разрывалось сердце у Сидора.
Сам даже не помнил, как у него остались эти проклятые бусы и почему он в гневе не выбросил их. Вспомнил о них, когда появилась девчонка – её дочь, тут уж и гадать нечего. Мать отвергла подарок, пусть тогда дочка поносит.
– А я тебе гостинчик привёз, – как и в тот раз Сидор достал из кармана украшение. – Нравится?
– Очень, – сказала девочка, продолжая приторно улыбаться. Лютый также наигранно улыбался ей, надевая бусы на её шею.
– Носи на здоровье.
– Спасибочки за гостинец, – глаза её горели, будто и впрямь рада была. Лютый был уверен, что девчонка с радостью бы запустила гостинчиком ему в лицо. Лгунья! Мария хоть честная была. А тут сразу видно – щусёва порода.
Лютый даже не знал, что чувствовал к этой девчонке. Как же она раздражала своим писклявым голосочком и наигранной простотой. Кровь и плоть проклятого Щуся – за одно это Сидор готов был ненавидеть её. Но… Зачем же она так похожа на свою мать? Почему, при взгляде на неё снова щемит в сердце? Сидор бы и сам назвал её дочерью.
Что с ней делать, Сидор ещё не решил. Как красные «мстители» со своими «ку-ку» наведаются, видно будет. А пока побудет здесь, под присмотром Корнея. Пускай гостинчик носит.

@темы: драббл, фанфик, джен, Ксанка, Неуловимые мстители, Сидор Лютый

---

Алая косынка (фанфик)

Фэндом: к/ф «Корона Российской империи, или снова неуловимые», реж. Э. Кеосаян, 1971 г.
Жанр: Драма
Предупреждения: Постканон, UST, частичный ООС
Персонажи: Смирнов/Ксанка, штабс-капитан Овечкин, помощник Смирнова, упоминается Перов/Ксанка
Описание: Он думал, что к старости будет смотреть на женщин равнодушно, и ошибся. Он думал, что она невинна, и тоже ошибся.
Размещено: ficbook.net/readfic/9751982

Глава 1

Глава 1

Впервые Ксения забыла свою алую косынку в его кабинете. Смирнов подобрал её на стуле. Он долго разглядывал лёгкую красную ткань, слегка сминая её в руках. Алый ситец приятно холодил пальцы. На лице Ивана Фёдоровича промелькнула едва заметная улыбка. Он прижал косынку к лицу, вдыхая нежный и тонкий аромат, аромат юности и свежести, аромат Ксении.
Сегодня неуловимые в последний раз пришли к нему в кабинет с докладом. Он обещал, что после окончания допросов Овечкина и компании подпишет их заявления об отставке, и ребята пойдут учиться. От этой мысли Смирнову было немного грустно. Он очень привязался к четвёрке мстителей, да и бойцы они находчивые и ответственные, им всегда можно было доверить любое сложное задание. Операция с короной, однако, стала исключением – неуловимые не провалили это дело только чудом. Видимо, одному Нарышкину придётся выписывать благодарность.
Больше всего Смирнова угнетала мысль, что он не сможет видеть Ксению так часто, как хотелось бы. Он и не заметил, как постепенно стал смотреть на девушку совершенно иначе, чем раньше. А раньше было покровительство и восхищение. Пять лет назад сам Будённый представил ему, тогда начальнику штаба армии, четвёрку отважных подростков. Взглянув на самого мелкого из них, Иван Фёдорович немного растерялся. Нежные красивые черты лица и хрупкая фигурка явно выдавали девушку, но Смирнов и мысли допустить не мог, что в армии Будённого служит женщина, тем более ещё совсем девочка. К удивлению Смирнова, она оказалась отважным и ловким бойцом, не хуже мальчишек.
Ксения взрослела на его глазах, превращаясь из угловатого подростка в очаровательную девушку. Ей уже девятнадцать лет – пора расцвета юности, когда девичья красота чиста, нежна, невинна. Эту красоту не портила даже суровая плотная кожанка, скрывающая любые намёки на женственность её молодого тела. Смирнов обычно видел Ксению только в форме, сначала красноармейской, потом чекистской. Один лишь раз она предстала перед ним в простом светлом ситцевом платье, совсем едва облегающим юное тело и кокетливо скрывающим за лёгкой тканью стройную фигуру и округлые девичьи формы.
Не так давно он начал смотреть на неё не как на ребёнка, не как на подчинённую, а как на женщину, молодую, красивую, соблазнительную… Но ей всего девятнадцать, а ему пятьдесят семь. Он старше её почти на четыре десятка лет, даже не в отцы, а скорее в дедушки годится. У него не было шансов, и он не тешил себя напрасными иллюзиями. Понимал, что юная девушка если и мечтает о ком-то, то точно не о нём. Вот только о ком? О Якове или о Валерии? Один из них наверняка завоевал её юное сердечко. Смирнов чувствовал неприятные уколы ревности, когда видел, что кто-то из них двоих касается её руки, отодвигает перед ней стул или открывает перед ней дверь, галантно пропуская её вперёд.
Когда он собирал всех четверых неуловимых у себя в кабинете, Ксения очень редко что-либо говорила, только если спрашивали. Свои мысли и вовсе никогда не высказывала. Чаще всего она могла совсем не проронить ни слова. О том, как ребята выполняли то или иное задание, докладывал Валерий. Смирнова больше всего интересовало, как проявляла себя Ксения. Чаще всего не особо чем. Валерий обычно предлагал какие-нибудь планы действий, как и Даниил, который кроме того принимал окончательное решение. Яков тоже давал дельные предложения и постоянно вытаскивал друзей из трудных ситуаций, а то и вовсе спасал от гибели. По очереди парни внедрялись к противнику. Ксения же всё время была на подхвате. Смирнов не помнил, чтобы ей приходилось брать на себя основную роль. Один лишь раз она каким-то образом смогла самостоятельно разузнать о планах бандитов взорвать поезд. Когда дело доходило до вооружённых столкновений, она себя проявляла. Ловкая и смелая, она не хуже парней умела стрелять и драться, за что отдельное спасибо Валерию.
Смирнов не понимал, почему Ксения всегда на вторых ролях. Она не глупа и не труслива. Неужели ей не доверяют? Потом он пришёл к мысли, что дело в другом. Её как единственную девушку в команде просто слишком оберегали и опекали. О ней заботились все трое, она не противилась. Смирнову казалось, что Ксения уже привыкла к такой ревностной опеке старшего брата и друзей и воспринимала её как должное. Взамен она была послушна.
Послушная, тихая, скромная, кроткая… Почему именно эта девушка стала для него самой желанной женщиной?
В молодости Смирнов думал, что в эти годы будет смотреть на женщин равнодушно. И ошибся. Он всё ещё способен любить, чувствовать, желать… Как в молодости он страстно желал девушку, ставшую впоследствии его женой, любимой им до последней минуты её недолгой жизни, так и сейчас ещё более он желал обладать другой, столь похожей на первую миловидностью и кротким нравом и столь юной для него, оттого совершенно недоступной.
Эх, был бы он лет на тридцать моложе… Ему только и оставалось, что мечтать. И лишь в этих несбыточных мечтах он мог держать её в своих объятиях, обнажённую, мог целовать её пухлые губы и белую кожу, мог не сдерживать свою страсть и обладать ею, вдыхая её аромат, сладостный и соблазнительный, который сейчас он чувствовал в мягкой ткани алой косынки…
Мысли Смирнова прервал громкий стук в дверь. В кабинет вошёл его помощник.
– Иван Фёдорович, привели Овечкина, – сухо отрапортовал тот.
Смирнов едва не забыл про сегодняшний допрос. Он кивнул своему помощнику и аккуратно положил алую косынку на стол. Через мгновение солдаты ввели в его кабинет бывшего белогвардейского офицера и усадили за стол. Помощник Смирнова сел напротив штабс-капитана и разложил листы для ведения протокола. Овечкин держался на удивление спокойно, глядя на Ивана Фёдоровича с вызовом и неуместной ухмылкой.
– Ну что, Пётр Сергеевич, не зря Вас сразу подозревали в интригах против Советской власти.
– Зачем тогда разрешение на въезд дали? – усмехнулся штабс-капитан. Смирнов проигнорировал замечание.
– Нам известно, что за историей с короной стоит мсье Дюк. Если Вы расскажете подробнее обо всех его планах в отношении Советской власти, обещаю смягчение Вашей участи.
– Не пытайтесь меня обмануть. В смягчение участи не поверю. Меня в любом случае расстреляют, и я к этому готов. А что касается мсье Дюка… Мне неведомы его планы. Об этом хорошо был осведомлён поручик Владимир Перов. Царствие ему Небесное.
– Увы, придётся обойтись без него, – пожал плечами Смирнов.
– За это благодарите свою чекистку, – Овечкин кинул взгляд на алую косынку на столе Смирнова. Иван Фёдорович заметил это и мысленно отругал себя за то, что не убрал её сразу в стол. – Она красивая, – протянул штабс-капитан. – И коварная. С какой лёгкостью застрелила бывшего любовника.
– Простите, не понял, – не подумав, выпалил Смирнов, недоумённо глядя на Овечкина. – Какого ещё любовника?
– Поручика Перова, бывшего адъютанта полковника Кудасова. И любовника этой очаровательной девушки, – пояснил штабс-капитан.
Смирнов не поверил своим ушам. Он шокировано смотрел на Овечкина, надеясь, что тот признается в неудачной и неуместной шутке. Однако штабс-капитан сказал совсем иное:
– Разве Вы не в курсе этой истории? Пару лет назад, когда полковник Кудасов со своим адъютантом боролись против вашего большевистского правительства в Средней Азии…
– Подрывая поезда, которые везли хлеб голодающему населению? – перебил Смирнов. – Благородно, ничего не скажешь. С большевиками, говорите, боролись?
– Всего один поезд, который взорвать так и не удалось. И всё благодаря Вашей чекистке.
– Вы хотели сказать, благодаря четырём чекистам, – уточнил Смирнов.
– Нет, именно благодаря этой милой барышне, – Овечкин хитро улыбнулся, снова кивнув на алую косынку.
– Что Вы хотите этим сказать?
– Стало быть, Вы не в курсе, какими методами она добывает важные сведения?
Смирнов действительно не знал, каким образом Ксении удалось выяснить, что полковник Кудасов и его адъютант вместе с местной бандой затеяли взрыв поезда. Отважную четвёрку тогда отправили в Ташкент бороться с местными бандами, которые мешали установлению Советской власти. Обо всём, что произошло, ему позже доложил Валерий. Сказал, что Ксения, где-то пропадавшая всю ночь, утром прибежала к парням и сообщила, что вот-вот недалеко от Ташкента будет взорван поезд с продовольствием для жителей поволжских губерний. Времени собирать приличный отряд чекистов не было, и ребята отправились разбираться с бандитами вчетвером. На все последующие расспросы о том, как ей удалось узнать обо всём, Ксения отвечала лаконично: «Просто повезло», подробностей объяснять не хотела. Смирнов не настаивал. Главное, что удалось предотвратить эту бесчеловечную выходку.
– Вернёмся к делу…
– Дослушайте. Вам будет интересно, – настоял штабс-капитан. – В Париже поручик Перов рассказывал мне, что незадолго до этой операции он познакомился с юной красивой девушкой. Её звали Ксенией. Так уж вышло, что Владимир Алексеевич… влюбился. С кем не бывает? Они провели вместе несколько ночей. Не за прогулками и беседами, как Вы понимаете. И как-то случайно поручик обмолвился при ней о готовящемся взрыве поезда. Как Вам известно, замысел не удалось претворить в жизнь из-за не вовремя появившихся чекистов. Среди них Владимир Алексеевич заметил ту самую девицу. Понял, что она была шпионкой. Это обстоятельство очень его… расстроило. Забыть прелестную шпионку, однако, не смог.
Смирнова словно облили холодной водой, но он не показал своего замешательства.
– Видимо, поручик от Вас научился раскрывать кому попало секретную информацию. Какой там был шифр у сейфа полковника Кудасова? 1914, кажется.
Овечкин усмехнулся.
– Увы, все мы порой совершаем непростительные ошибки.
– А Вы действительно уверены, что речь шла о Ксении Щусь? – недоверчиво спросил Смирнов. Овечкин утвердительно кивнул.
– Когда на «Глории» мои люди схватили цыгана с девчонкой, поручик признал в ней ту самую девушку. Признаться, я ему даже завидую. Меня молоденькими красавицами не соблазняли, чтобы важную информацию выведать, – штабс-капитан хитро улыбнулся. – А что самое удивительное. Такая юная простая девушка оказалась страстной любовницей. Поручик говорил мне, что лучших ночей у него не было.
Иван Фёдорович молча смотрел на Овечкина, не веря своим ушам. Он говорит так о Ксении? Об этой тихой, смелой девочке, верной своему долгу?
– Интересная история, – протянул Смирнов. – Вам стоило бы писать романы для женщин. Богатая фантазия.
– То, что я Вам рассказал, вовсе не фантазия. Если конечно не соврал сам покойный поручик. Но такое он вряд ли бы придумал.
– С чего Вы взяли, что я Вам поверю, штабс-капитан? Вы просто хотите очернить ребят, отомстить им за провал с короной.
– Месть это как раз по части Ваших четверых сопляков. Они же называли себя мстителями. Если бы я мстил, то точно не девушке. Скорее уж Валерию Михайловичу. Он меня перехитрил тогда в Крыму и чуть к праотцам не отправил. Его подруга, правда, тоже немало неприятностей мне доставила.
– Продолжим допрос…
– Поручите мадмуазель Щусь меня допросить, – перебил штабс-капитан. – Мне безумно интересно, как допрашивают женщины. А в обществе юных красавиц я обычно более сговорчивый.
Допроса не вышло. Овечкин ничего не говорил по делу, а всё уводил разговор в другую сторону. В сторону Ксении. В конце концов, Смирнову это надоело.
– Уведите его! – Смирнов со злостью бросил ручку на стол. Овечкин снова усмехнулся. Сегодня он оказался в выигрыше.
Как только солдаты, наконец, вывели штабс-капитана из кабинета, помощник Смирнова аккуратно обратился к начальнику:
– Иван Фёдорович, что с ним теперь делать? Товарищу Щусь поручить допрос?
– Нет, конечно. Я должен подумать, – Смирнов устало вздохнул. Он старался держать себя в руках, хотя Овечкин его просто взбесил. Не столько своим неповиновением, сколько той историей о Ксении и адъютанте Кудасова. Как же так могло случиться? Неужели Ксения и вправду…
– Иван Фёдорович, а что насчёт Ксении? – снова подал голос помощник, видимо, не меньше самого Смирнова ошарашенный рассказом штабс-капитана.
– О том, что Овечкин рассказал про Ксению, никому ни слова, – твёрдо сказал Смирнов. – Понятно?
– Хорошо, Иван Фёдорович.
– И передай ей, пусть вечером зайдёт ко мне. Одна.

Глава 2

Глава 2

В одном из дел, касающихся Врангелевской контрразведки, очень кстати оказалась фотография адъютанта Кудасова. Смирнов с досадой разглядывал лицо изображённого на фотокарточке офицера. Ну, что сказать – красавец. С фотографии он производил впечатление обаятельного и благородного мужчины, из тех, что умеют галантно обращаться с женщинами, обольщать красивыми словами и разбивать сердца. Образ красавца-офицера наподобие Печорина и Вронского. От таких женщины без ума, а главные их жертвы – юные наивные девушки, вроде Ксении.
Неужели между ней и Перовым действительно была связь? Смирнов пытался убедить себя, что рассказ Овечкина всего лишь выдумка. Однако чтобы бывший контрразведчик придумал нечто подобное… Тем более в авантюрах Кудасова и его адъютанта с басмачами штабс-капитан не участвовал, знал подробности этой истории только от Перова. И, если Ксения действительно связалась с поручиком, многое доселе непонятное Смирнову прояснялось.
Может быть, поэтому Ксения так упорно отказывалась ехать в Париж? Из допроса Нарышкина ребята выяснили, что адъютант Кудасова мог быть причастен к похищению короны. Смирнов твёрдо решил отправить в Париж Мещерякова, поскольку тот, выходец из среды интеллигенции, успешнее остальных ребят мог влиться в общество эмигрантов, а также Ксению, которая гораздо лучше Даниила и Якова овладела французским языком, всё благодаря Валерию. Но, к удивлению Смирнова, Ксения, ответственная и покорная, всегда без разговоров выполнявшая поручения, впервые запротестовала. И вместо себя предложила отправить брата, считая, что он лучше справится. Смирнов был иного мнения, но переспорить девушку не смог и, в конце концов, сдался. Он не понимал, почему Ксения так упорно отказывалась выполнять приказ? Пугала ли её чужая страна? Но неужели ей не хотелось побывать в одном из прекраснейших городов мира? Или же… боялась встречи с бывшим любовником?
Может быть, поэтому она убила его? По-хорошему Перова стоило доставить живым. Однако не факт, что поручик не воспользовался бы такой пикантной историей, дабы насолить врагам? Штабс-капитан так ведь и поступил. А юной чекистке лишние свидетели её тайных любовных похождений не нужны.
Смирнову казалось, что его размышления уже начинают походить на бред. Наконец, раздался едва слышный стук в дверь – пришла Ксения.
– Вызывали, Иван Фёдорович? – робко спросила она.
– Да, проходи. Садись, – он рукой указал ей на стул.
Девушка послушно села. Смирнов сделал вид, что занят бумагами. Он кинул быстрый взгляд на Ксению и, велев подождать минутку, вышел из кабинета в приёмную. Дверь он закрыл не до конца, оставив небольшую щель. Через неё Иван Фёдорович наблюдал за девушкой, пока давал указания своему помощнику.
На столе оставалась фотография Перова. Ксения не могла её не заметить. Так и случилось. Девушка слегка приподнялась на стуле, дотянулась до стола начальника и взяла фотографию. Она долго разглядывала её и пальцем обвела овал лица на изображении. Медленно, нежно, любовно. Она тяжело вздохнула и утёрла глаза. Заплакала? Оплакивает Перова?!
Смирнов сжал кулаки. Почему она так смотрит на эту фотографию? Что между ними было? Овечкин говорил, что поручик в неё влюбился. А она?
Иван Фёдорович громко сказал помощнику, что тот свободен. Ксения, видимо, услышала и посему поспешила вернуть фотографию на место.
Вернувшись в кабинет, Смирнов взглянул на свою подчинённую. Её глаза немного покраснели. Он долго рассматривал скромно и тихо сидящую девушку, словно пытаясь понять, могла ли она поступить так, как о ней поведал Овечкин. Могла ли эта девочка, строгая к себе, будучи под постоянным надзором ревностно опекающего её брата, связаться с врагом, отдаться ему? А ведь Смирнов толком и не знал её, не знал, что скрывалось за внешней скромностью. Недаром же говорят, что в тихом омуте…
Ксения первая не выдержала напряжённого молчания.
– Иван Фёдорович, зачем Вы меня звали?
Смирнов ещё немного потянул время, а затем подошёл к девушке.
– Скажи, тебе знаком этот человек? – он положил перед ней фотографию адъютанта Кудасова. Ответ на свой вопрос он уже узнал, но теперь его интересовало, что скажет Ксения.
– Тот сообщник Овечкина с «Глории», – спокойно произнесла девушка и опустила руки на колени, сцепив пальцы в «замок». Она мельком глянула на начальника и тут же снова отвела взгляд.
– Тот самый, которого ты застрелила? – уточнил Иван Фёдорович.
– Да, – мрачно и едва слышно произнесла Ксения, прикусив нижнюю губу.
– Ты знаешь его имя? – снова спросил Смирнов. Девушка ответила лишь недоумённым взглядом. – Поручик Владимир Перов, адъютант полковника Кудасова, начальника Врангелевской контрразведки. Того самого, у которого вы с ребятами выкрали схему укреплений.
– Я знаю, – тихо ответила она. – Данька сказал, что это был он.
– Ты когда-нибудь встречалась с ним раньше?
– Нет, никогда, – Ксения крепче сжала руки и шмыгнула.
– Ни в Крыму? Ни где-нибудь ещё?
Девушка отрицательно покачала головой. Смирнов выдержал многозначительную паузу и снова спросил:
– Может быть, в Ташкенте пару лет назад? Когда Кудасов и Перов вместе с местными бандами пытались взорвать поезд с продовольствием. Не встречала его там?
– Нет, Иван Фёдорович, – её щёки залились краской, она напряглась и прикусила нижнюю губу.
– В глаза мне смотри, – велел Смирнов несколько жёстче, чем собирался.
Ксения нерешительно посмотрела на начальника.
– Я не видела его раньше, – сказала она на удивление спокойно, однако в её глазах Смирнов разглядел волнение. Он много лет имел дело со шпионами, преступниками и уже научился различать, когда ему лгут.
– Ксения, скажи, как тебе удалось узнать о планируемом взрыве поезда, который вёз хлеб в Поволжье?
– Я уже не помню, Иван Фёдорович.
– Не помнишь?
– Мы со столькими бандитами связывались…
– Ксения! – предостерегающе произнёс он.
– К чему этот допрос, Иван Фёдорович? – нервно выпалила она.
Смирнов вздохнул, поднялся со стула и неторопливо зашагал по кабинету. Он хотел ей верить, и поверил бы. Но то, как она смотрела на фотографию Перова, когда он вышел…
Ходить вокруг да около надоело, и Иван Фёдорович решил говорить прямо:
– Я сегодня допрашивал Овечкина. Ничего путного от него не добился, однако он рассказал прелюбопытную историю…
Пересказывая почти слово в слово поведанное штабс-капитаном, Смирнов с неудовольствием наблюдал, как волнение в глазах девушки сменяется отчаянием и страхом.
– Это неправда! Он лжёт!
– Возможно, – Смирнов снова медленно приблизился к ней. – А теперь скажи мне, как было на самом деле.
Ксения поднялась со стула и встала напротив Смирнова.
– Иван Фёдорович, неужели Вы поверили? Да Овечкин просто хочет отомстить, вот и придумывает всякие небылицы. Сами подумайте, мог ли адъютант начальника контрразведки так просто рассказывать, с какими женщинами крутил романы? Какой же он тогда контрразведчик, если так языком треплется?
– Открою тебе тайну: мужчины сплетничать умеют не хуже женщин, – несколько язвительно ответил ей Смирнов. – А насчёт бывших контрразведчиков… Мне на допросе не удалось выжать из Овечкина даже крохи нужной информации. Думаю, твои друзья лучше справятся. Только боюсь, штабс-капитан не без удовольствия снова расскажет эту историю.
– Нет! Данька никогда не поверит в эту грязную ложь!
– Но тень сомнения останется, – пожал плечами Смирнов. – Тем более что на спонтанную выдумку Овечкина эта история мало тянет. А ты так и не призналась, каким образом узнала о готовящемся взрыве поезда.
– Иван Фёдорович, Вы… угрожаете мне? – девушка неверяще смотрела на своего начальника. – За что? В чём я провинилась?
– Это я и хочу выяснить. Ещё раз требую сказать правду.
Ксения растерянно смотрела на Смирнова и молчала, а он терпеливо ждал, буравя её суровым взглядом.
– Я… Мне просто повезло тогда в Ташкенте. На базаре услышала разговор двух басмачей… Случайно.
– И между собой они случайно говорили по-русски?
– Да, – мигом выпалила девушка. – А с этим адъютантом я не встречалась.
– Не лги мне! – Смирнов почти зарычал. – Я видел, как ты разглядывала его фотографию. Говори всё, как было.
Ксения явно была напугана. Она нервно кусала нижнюю губу и несколько мгновений молчала.
– Иван Фёдорович, я не предательница. Я узнала о взрыве… Какая разница, как я это сделала?
– Значит, вы с Перовым были любовниками. Это не выдумка Овечкина.
– Нет… Не совсем, – Ксения говорила прерывисто, руки её дрожали. – У нас же есть разведчицы, которые… соблазняют противников, чтобы достать нужные сведения.
– И ты решила действовать таким же способом?
– Я ничего не решила. Это была случайность. Счастливая, наверное… Если бы я не познакомилась с Владимиром… с адъютантом Кудасова, я бы не узнала, что они замышляют взорвать поезд с продовольствием.
– Кто ж тебя заставлял стать его любовницей? – Смирнов закатил глаза.
– Так… получилось.
– Что значит «так получилось»? Влюбилась в него? – ледяной голос начальника заставил Ксению вздрогнуть.
– Я… не знаю… – с грустью ответила она.
Её ответ был как нож в сердце. Если бы она не любила Перова, просто бы сказала «нет». Неуверенное «я не знаю» звучало как горькое признание, пропитанное болью и отчаянием.
– Тогда почему ты его убила?
– Но иначе он бы убил Валерку… Я выбрала друга. И свой долг, – казалось, Ксения вот-вот заплачет. – Иван Фёдорович, ни Вас, ни нашу Советскую власть я никогда не предавала. А то, что было… с ним, – она взглянула на фотографию Перова, – касается только нас двоих.
Эти слова она сказала так настойчиво, что пришло время растеряться Смирнову. «Только нас двоих», – эхом звучало в его голове. В любви всегда только двое. Любовь Ксении досталась Перову, сама она досталась Перову. Гори этот чёртов беляк в аду, хоть Смирнов ни в ад, ни в рай не верил.
Да, он знал, что надеяться на взаимность своих чувств глупо, ибо слишком стар для неё. Он был готов к тому, что её сердце будет принадлежать другому. Якову или Валерию, кому угодно. Но только не врагу! Почему именно бывший белый офицер? Тем более тот, который участвовал в интригах против Советской власти. Она должна… нет, обязана его ненавидеть. Любить же его просто не имеет права.
Он думал, что она невинна, и так жестоко ошибся. Она полюбила врага. Пусть на несколько мгновений, но чёртов беляк обладал ею. Всё, о чём Иван Фёдорович мог лишь мечтать: её прикосновения, её объятия, её поцелуи, – всё досталось проклятому Перову. А ведь Смирнов ближе к ней, на одной стороне с ней. Он чувствовал себя преданным. И в этот момент он её почти ненавидел.
Ничем, однако, Иван Фёдорович не выдал тех чувств, которые обуревали его сейчас. Лицо его оставалось невозмутимым.
– Уходи, Ксения, – велел он.
– Иван Фё…
– Уходи.
Ксения испуганно замолчала. Она замялась немного у стола, утёрла глаза и поспешно вышла из кабинета.
Смирнов попытался успокоиться, аккуратно складывая все листы из дела о Врангелевской контрразведке. Он глянул на стол, где оставалась фотография адъютанта Кудасова, и с удивлением обнаружил отсутствие таковой. Иван Фёдорович оглядел пол вокруг, надеясь, что фотография просто упала, однако и на полу её не оказалось.
Ксения забрала, догадался он. Зачем? Плакать над этой фотографией, вспоминая бывшего любовника? Для Смирнова вроде бы мелочь, но болезненная как удар саблей. Чёртов Перов! Беляк, пособник бандитов, заговорщик. Заслуживает ли он того, чтобы Ксения о нём плакала?
Смирнов со злостью захлопнул папку и швырнул на пол. Та же участь постигла ручку и карандаш, который предварительно был сломан. Под горячую руку едва не попал телефон, однако Иван Фёдорович сумел опомниться прежде, чем сломать такой необходимый в его работе аппарат, и решил сделать другое. Он взял трубку телефона и попросил связать его с коммунальной квартирой, где жили неуловимые, все четверо. Он сам в своё время настоял, чтобы у них был телефон, дабы иметь возможность в случае чего связаться с ними, когда они не на службе. Трубку на другом конце провода очень удачно взял брат Ксении.
– Даниил, поручаю тебе допрос Овечкина, – приказал Смирнов. – Завтра же начнёшь.
– Хорошо, Иван Фёдорович, – последовал короткий ответ.

Глава 3

Глава 3

Мысли о Ксении и адъютанте Кудасова не отпускали Смирнова. Он был зол и не знал, на кого злился больше: на Ксению, на покойного Перова или на самого себя. Если рассуждать здраво, то Ксения права. Она честно выполняла свой долг, а осуждать кого бы то ни было за любовь несправедливо.
Смирнова терзали сомнения, правильно ли он поступил, доверив Даниилу допрос Овечкина. Если штабс-капитан снова взболтнёт лишнего, если брат и сестра поссорятся, если отважная четвёрка распадётся, если это скажется на их слаженной работе… Впрочем, они всё равно уйдут в отставку после окончания допросов.
В душевных терзаниях Смирнов провёл всю ночь. Утром к нему в кабинет снова пришла Ксения. Почему-то явилась не в форме, хотя в белой блузке и светло-серой юбке она выглядела намного привлекательнее. При других обстоятельствах Смирнов залюбовался бы девушкой, но сейчас он находился не в том настроении.
– Что ты хотела? – холодно поинтересовался он.
– Иван Фёдорович, – робко начала Ксения, подойдя к столу начальника. – Данька сказал, что Вы поручили ему допросить Овечкина. Пожалуйста, не делайте этого. Если Овечкин расскажет про адъютанта Кудасова… Данька меня убьёт.
– Так уж и убьёт? – несколько язвительно переспросил Смирнов.
– Не в этом смысле… – занервничала девушка. – Данька никогда мне этого не простит. Он не поймёт меня.
– Единственное, что я могу сделать – перепоручить допрос Валерию или Якову. Вы вчетвером отвечали за охрану и возвращение короны. Вам и разруливать до конца.
– Нет! – вскрикнула девушка. – Они обязательно расскажут Даньке. Они все отвернутся от меня. Я не выдержу этого.
Иван Фёдорович лишь пожал плечами, мол ничем не могу помочь.
– А Вы не можете как-нибудь пригрозить Овечкину, чтобы он держал рот на замке? – снова спросила Ксения.
– Разве только смертью. Но он к ней готов. Терять ему нечего, а язык ему не вырвешь. Тем более что из него необходимо выжать сведения о других контрреволюционных заговорах.
– Иван Фёдорович… – умоляюще произнесла она. Казалось, вот-вот расплачется.
– Уже пятьдесят семь лет, как Иван Фёдорович, – нервно произнёс Смирнов. – Ксения, твои проблемы с братом не должны касаться служебных дел, тем более дел государственной важности.
– Вы ведь решили препоручить Дане Овечкина после того, как узнали про меня и поручика Перова? До этого же Вы сами штабс-капитана допрашивали, – сказала она с вызовом. – Вы мстите мне за эту связь? Но почему? Разве я когда-нибудь Вас подводила, предавала?
– Ты полюбила врага. Это и есть предательство.
Девушка посмотрела на него с жалостью.
– Иван Фёдорович, что Вы такое говорите? Ну, неужели Вы никого не любили?
Смирнов подошёл к ней вплотную. Ксения инстинктивно отступила на два шага назад, а дальше путь ей преградил стол.
– Думаешь, я не понимаю твоих чувств? Понимаю. А сможешь ли ты меня понять? Я любил, Ксюша, и люблю, – он навис над Ксенией, упираясь руками об стол по обе стороны от девушки. – А теперь представь, каково мне. В моём далеко не молодом возрасте пылать безнадежной страстью к юной красавице, сгорать ревностью при мысли, что она любит другого. Знаешь, как невыносимо находиться рядом с ней и не сметь даже надеяться на то, что когда-нибудь смогу обладать ею?
На последних словах Смирнов нежно провёл пальцами по её щеке, и от этого лёгкого прикосновения Ксения ещё больше напряглась. Она долго смотрела на него с испугом и растерянностью, прежде чем решилась вымолвить хоть слово.
– Иван Фёдорович, я отношусь к Вам как к отцу.
– Я понимаю, Ксюша, – мягко сказал он.
– Если Вы вправду меня… Не губите меня, пожалуйста. Я сделаю всё, что угодно.
«Всё, что угодно», – эхом звучало в голове Смирнова. А что если у него появился шанс воплотить свои желания в жизнь? Он не смог отогнать эту ужасную постыдную мысль. И как не вовремя вспомнились слова Овечкина: «Такая юная простая девушка оказалась страстной любовницей».
Иван Фёдорович молчал, лишь жадно смотрел на растерянную девушку перед собой. Словно угадав его желания, Ксения дрожащими руками расстегнула одну пуговицу на своей блузке, затем вторую, третью… Её лицо залилось краской смущения. Она посмотрела в глаза Смирнова, будто пытаясь понять, правильно ли поступает. Он же невозмутимо следил за её действиями и останавливать не собирался.
Расстегнув все пуговицы, Ксения сняла блузку и принялась за завязки на юбке. Руки дрожали, и копошилась она долго, но, в конце концов, юбка тоже слетела на пол. Девушка осталась в полупрозрачной нижней сорочке. Она снова посмотрела в глаза начальнику. Смирнов же старался сохранять невозмутимый вид, но… если бы Ксения только знала, что происходило с ним сейчас, сколько самообладания требовалось ему, чтобы не поддаться искушению.
Ксения нерешительно приспустила бретели сорочки. Смирнов больше не мог сдерживаться. Он взял её за плечи, резко стянув сорочку. Затем прильнул губами к её шее, покрывая поцелуями нежную кожу, руками ласкал обнажённое юное тело, задерживаясь на груди. Он медленно приблизился к её губам, посмотрел ей в глаза… и остановился.
Ксения плакала. Она смотрела на него своими серо-голубыми глазами с испугом, отчаянием и мольбой, смотрела не как на любовника, а как на покровителя и начальника. Она дрожала в его руках, но вовсе не от сладостного волнения. «Я отношусь к Вам как к отцу», – так ведь она сказала. Она не любит его и никогда не полюбит.
Смирнов оттолкнул Ксению. Она стояла перед ним полуобнажённая, прикрыв руками грудь, заплаканная и униженная. Если сейчас он воспользуется её слабостью, её отчаянным положением, то потеряет даже то, что имеет – её уважение. Она возненавидит его, и он сам возненавидит себя.
– Оденься, – сухо сказал он и, отвернувшись, подошёл к окну. Напряжённую тишину кабинета нарушали только всхлипы Ксении и шелест одежды.
Смирнову хотелось провалиться под землю. Он был противен сам себе. Старый дурак! Всегда умел держать себя в руках. И тут едва не занялся любовью со своей юной подчинённой прямо в служебном кабинете. Стыдно!
Ксения, впрочем, тоже хороша. Зачем она это сделала? Неужели себя не уважает? Как легко она была готова отдаться нелюбимому мужчине, чтобы скрыть свой позор, хотела воспользоваться его слабостями в своих целях. Поручика она ведь тоже использовала. Видимо, Перову стоит не только позавидовать, но и посочувствовать.
– Иван Фёдорович… – послышался испуганный голос девушки. Ему хотелось снова её прогнать.
Внезапно в дверь постучали, а через секунду вошёл помощник.
– Иван Фёдорович!.. О! Вы заняты?
Смирнов посмотрел на своего помощника, тот растерянно глядел на Ксению, та в ответ – с испугом. Ещё бы! Смирнов сам в этот момент испугался от мысли, какую бы пикантную сцену увидел его помощник, придя несколькими минутами ранее. Дверь-то запирать надо!
Иван Фёдорович наконец взял себя в руки и привычным спокойным тоном сказал помощнику:
– Я вчера вечером поручил Даниилу допросить Овечкина. Теперь передумал. Штабс-капитаном займётся Ксения. Остальные пусть допрашивают его пособников. Это приказ.
– Понятно, – ответил помощник.
– Пока свободен. Мне с Ксенией ещё надо обговорить это дело. Позже зайдёшь.
Помощник кивнул и вышел. Ксения, казалось, немного приободрилась.
– Спасибо, Иван Фёдорович, – сказала она. – И простите меня.
– Довольно. Забудем о том, что здесь сейчас произошло. Так будет лучше для нас обоих, – Смирнов говорил равнодушно, не глядя на неё. – Протокол допроса отдашь моему помощнику, он мне передаст. Начни сегодня же. Выясни, известно ли Овечкину что-нибудь о других интригах Дюка.
– Конечно. Я всё сделаю, – ответила девушка. – Иван Фёдорович, а Вы ведь не расскажете Даньке о поручике Перове?
– Ксения, как ты себе это представляешь? Что я скажу Даниилу, что мне сказал Овечкин, что ему сказал Перов, что он… – Смирнов не стал выражаться при девушке. Ксения, видимо, поняв это, снова залилась краской. – Я не могу гарантировать только того, что Овечкин не проболтается при солдатах или других сотрудниках ОГПУ. Сама знаешь, причин досадить тебе и твоим друзьям у него предостаточно.
– Я понимаю, – пробормотала девушка, снова поникнув.
– Можешь идти. Этот вопрос закрыт.

* * *

Весь день Смирнов не мог сосредоточиться на делах. Мысли о том, что произошло утром, не давали покоя. Ближе к вечеру в кабинет снова зашёл помощник, как никогда взволнованный и… напуганный.
– Иван Фёдорович, Овечкин… Он скончался.
– Что? – Смирнов от неожиданности выронил ручку. – Что с ним случилось?
– Утром его допрашивала Ксения Щусь. Вот протокол допроса, – он передал Смирнову чёрную папку. – Спустя пару часов у него началось удушье… Не успели спасти.
– Какова причина?
– Его осмотрел тюремный врач. Есть подозрение… – помощник замялся.
– Говори! – приказал Иван Фёдорович.
– Что он был отравлен.
– Кем? Установили, кто это сделал?
– Иван Фёдорович, боюсь, у меня только одна версия… – помощник многозначительно посмотрел на Смирнова, будто надеясь, что тот сам догадается. – Не запрещено ведь предлагать арестованным воду во время допроса.
Смирнов похолодел.
– Иван Фёдорович, а Вы говорили Ксении, что я тоже слышал эту историю… про адъютанта Кудасова?
– Нет. И ты ничего не слышал. Понял? – настойчиво произнёс Смирнов, помощник кивнул. – А Овечкин умер от сердечного приступа. Врач пускай так и запишет. Это понятно?
– Да. Я передам врачу.
– Свободен.
Помощник ушёл. Смирнов долго смотрел прямо перед собой, будучи в шоке от произошедшего. Впервые за долгое время он снова почувствовал… страх.
Захлопнув папку с очередным делом, он открыл ящик, чтобы положить её туда… Там лежала косынка. Иван Фёдорович забыл вернуть её хозяйке. Алый кусок ткани показался Смирнову сгустком крови. Он аккуратно взял косынку, но не с трепетом, как вчера, когда подобрал на стуле, а с горечью и… неприязнью.
Что ж, у Ксении осталась фотография Перова – напоминание о несчастной, хотя и взаимной любви. Смирнову осталась её алая косынка – напоминание о глупой безответной страсти. Былой страсти.

@темы: фанфик, гет, Смирнов, Ксанка, Неуловимые мстители, штабс-капитан Овечкин